— В войну, после которой сюда пришел генерал, здесь было хранилище.

землянка подпольной группы Антона Кима. Здесь так и было написано. А потом Серов умер, и эти жлобы местные сбили надпись о Киме, а о генерале написали. И все равно сюда не приходили. — Гера отбросил звезду. — Но ничего, и их время пройдет. Выселят всех в один, как и прежде. А я останусь. Мы останемся, -

исправился бей и еще ниже, словно в усердном поклоне, склонился к Талавиру.

Морщины на лице старика сложились в триумфальную маску.

Талавир заглянул в дыру. Рой пчел в голове нашептывал остановиться, не верить старику. Манкур несколько раз зачесался так, что хотелось удариться лбом о камни. Белокун искал, как до него достучаться.

— Ты должен встретиться с джадалом, — бей, как олимпийский факел, протянул ему химический фонарь, — и освободить Олечку от проклятия. От необходимости смотреть и стеречь нас от джадала. Ты сможешь. Ты ему скажешь, что это только наш дом. Только наш.

Талавиру стало его почти жалко. Гера так долго боялся, что его выгонят из вожделенного дома, так долго жертвовал всем ради жалкой мечты, что, когда пришли Вспышки, не смог отделить выдумку от реальности. Он увидел на пороге того, кем его пугали долгие годы, — мифического джадала. Но к ним пришел не монстр, а человек.

«Мамай — вот кто тогда сюда пришел. Киммеринец по крови. Может, он тоже считал этот дом своим? — подумал Талавир. — И Мамай завладел домом, выстроил целую легенду, завоевал поселок, уничтожил Рябова. Пусть кем был теперь

Мамай, Талавир понимал, почему Белокун так стремился его найти. Мамой — само оружие. Безумный гениальный ученый. Как ни Мамай стремился скрыться от Старших Братьев, он им нужен.

«И мне нужен, — подумал Талавир. — Я должен узнать, что произошло с

Рябовым».

— Я не пойду. Нет, не уйду! — закричал Талавир и схватился за голову, разрывавшую от боли и голосов. Белокун врезался в сознание, приказывая остановиться, не заходить в дом, ждать его. Шепот другого существа, поселившегося в его голове, наполнил уши ватой. Он тоже требовал не лезть в дыру.

Талавир не выдержал двойного удара. Он был готов покориться, лишь бы избавиться от адского шума и боли.

Гера попытался толкнуть его к лозу. Талавир оттолкнул старика и сложился пополам, держа руки на висках. И вдруг Белокун замедлил давление.

Неподалеку раздался взрыв. Талавир почувствовал, что в голове остался только шепот. С этим он мог справиться. Талавир воспользовался моментом и быстро полез в дыру.

Внизу было темно, воняло суетой и спертым воздухом. Он встряхнул трубку, которую в последний момент отдал ему Гера. Стенами разбежались бледные тени. В груди забилось от неожиданной тревоги. Нет. Взрыв не связан с Ма», —

прошептал он сам себе, вглядываясь в пятно света над головой. У него еще был шанс вернуться и помочь. В отверстии появились зажженные глаза Геры, а затем крышка упала, отрезая путь к отступлению. Талавир развернулся к лестнице. Они были сложены из могильных плит. Большинство надписей — киммерицкой. Лестница вывела в длинный узкий коридор. Лампа светила слабо, не давала рассмотреть как следует, но эхо свидетельствовало о неожиданном пространстве. Талавир провел пальцами по шершавой стене и поднял лампу. Это был еще один подвал, но на этот раз словно вырезанный в известняковом залежи.

Талавир увидел пористую структуру стены, остатки раковин и воздушные камеры, образовавшиеся при сжатии морских животных и их обломков, и на мгновение представил себя на дне моря. Когда-то по поверхности Киммерика проходила сложная система оросительных каналов. Говорили, что после Вспышек, словно скрываясь от людей, она спустилась под землю. Теперь подземные реки из суура были во всем

Насчет. Талавир прислушивался. Где-то рядом капало. Он обследовал стену и нашел небольшое углубление. В камне было отверстие в форме пятилепестковой.

цветок. Из темного ровного отверстия слезами сочилась жидкость. Она была розовой и едва заметно сверкала.

«Чистый суер», — подумал Талавир, оторвав нашивку Старших Братьев и погрузил конец в жидкость. Ткань пожелтела и совпала, как от кислоты. Талавир думал только мгновение, а затем повторил процедуру и припечатал смоченной нашивкой манкур. Боль была такая, что хотелось разорвать лицо ногтями. Но когда миновал, Талавир почувствовал невероятное облегчение, словно лишился бремени, постоянно ощущаемой на поверхности. Часть, которая лихорадочно цеплялась за Догмат

Старших Братьев, желающих «выполнить задачу Белокуна», исчезла. Даже шепот превратился в едва заметный фантом.

Через несколько минут тоннель расширился, сверху донеслись звуки. Словно высоко над ним открылось слуховое окно. Талавир поднял голову и попытался осветить потолок, но снова ничего не увидел. Он чувствовал, будто над ним как минимум несколько касабов пустоты. И это было нереально. Талавир был уверен, что не мог спуститься под землю так глубоко. Он сделал еще несколько шагов. Теперь обе стены можно было коснуться, только широко разводя руки. Стены все расходились, пока Талавир оказался в большом зале. С нее вели сразу несколько коридоров. И каждый казался бесконечным.

— Прекрасно. И как понять, куда идти? Бросать монетку?

Талавир обследовал входы, бросил к каждому по камню, пытаясь по звуку определить глубину. Они были одинаковыми. Талавир потер лоб и улыбнулся. В памяти всплыла песня, звучавшая как счёт. Талавир сбросил пальца вверх и принялся считать:

Оп-оп, Андир-Шопай,

Где прячешься, Мамай?

Слово «Мамай» пришлось на центральный ход. Талавир пожал плечами.

В конце концов или все ходы идут в дом Серова, или он навеки заблудится в лабиринте. Эта мысль заставила его задуматься о необходимости делать отметки. Он достал нож и попытался нацарапать крест, но вышла буква «т». Талавир еще подумал и добавил рисок на верхнем перекладине. Получился знак, который он видел в книге легенд — древний герб киммеринцев тарак-тамга.

Центральный коридор шел под углом. Каждый раз, касаясь пола, Талавир чувствовал все больший уклон. Он подумал, что совсем скоро ему придется сесть и катиться, как с горки. Еще через несколько касабов он окончательно решил развернуться.

Остальные коридоры, возможно, было бы легче преодолеть. Но обратный путь оказался